Списки попавших в афганистан из белоруссии. Военная история

Сегодня, 32 года назад, в Мараварском ущелье провинции Кунар в Афганистане начался бой группы советских спецназовцев с афганскими моджахедами. Различные авторы расходятся в деталях описания этого сражения, но все сходятся в одном: бой был одним из наиболее ожесточенных за все время советско-афганской войны. Моджахедам удалось довольно грамотно отсечь часть роты, которая впоследствии получила название "мараварской", от основных сил, заманить в засаду, окружить и затем практически всю уничтожить. В результате боя с советской стороны погиб 31 человек, потери противника неизвестны.

В Мараварском ущелье погибли сразу пятеро белорусов, вот их имена.

Николай Нестерович Цебрук , капитан, командир роты спецназа. Родился 27 ноября 1955 года в д. Рудавка Пружанского района Брестской области. Родители работали в колхозе. Николай закончил школу, затем техникум, служил в Советской Армии, был направлен на учебу в Киевское высшее общевойсковое командное училище. Служил на Дальнем Востоке, а после был направлен в Афганистан.

Николай Цебрук .

Юрий Чеславович Гавраш , сержант, командир БМП - командир отделения отряда спецназа. Родился 20 апреля 1966 года в д. Гожа Гродненского района. Родители работали в колхозе. Закончил среднюю школу, поступил в Гродненский политехникум. В мае 1984 года призван в Советскую Армию. В ДРА - с сентября 1984 г. В бою в Мараварском ущелье подорвал себя гранатой.

Юрий Гавраш .

Станислав Иосифович Кульнис , сержант, командир отделения. Родился 11 апреля 1966 года в д. Кузьмичи Ивьевского района Гродненской области. Родители работали в колхозе. Закончил среднюю школу, поступил в Гродненский физкультурный техникум. В армию призван в мае 1984 года, в ДРА - с октября того же года.

Станислав Кульнис.

Михаил Алексеевич Матох , сержант, командир БМП - командир отделения. Родился 26 октября 1965 года в г. Житковичи Гомельской области. Мать работала в столовой, отец - машинистом в ПМК. Закончил 8 классов, а затем поступил в Житковичское ПТУ № 182. В мае 1984 года призван в армию, в ДРА - с сентября того же года.

Михаил Матох.

Игорь Анатольевич Нападовский , младший сержант, командир БМД. Родился 30 января 1966 года в г. Лепель Витебской области. Родители - рабочие. Закончил 8 классов местной школы, потом доучивался в вечерней. В мае 1984 года призван в армию, с сентября того же года - в ДРА.

Игорь Нападовский.

Похороны Игоря Нападовского в Лепеле.

А вот те, с кем они воевали - афганские моджахеды.

Белорусский лейтенант Сергей Анисько в 22 года стал едва ли не самым молодым командиром роты на Афганской войне. В канун 25-летия вывода советских войск из Афганистана он рассказал «Комсомолке», что помогало выжить и как родина встречала погибших

Фото: Виктор ГИЛИЦКИЙ

Изменить размер текста: A A

В Афганской войне, которая длилась почти 10 лет (1979-1989), погибли более 15 тысяч советских воинов. Молодые ребята шли «исполнять интернациональный долг», а их тела без лишней огласки возвращали на родину.

Да, в начале войны плохие новости из Афгана были под запретом. Когда тело 19-летнего белоруса Сережи Грибко – парень погиб в бою от прямого выстрела в сердце - привезли в родную деревню Дубники Червенского района, к родным приехали чиновники из райкома партии.

Предупредить, чтобы не вздумали устраивать из похорон демонстрацию и ни в коем случае не упоминали слово «Афганистан » на шильде будущего постамента. Тогда это все скрывалось.

Но мама Сергея все равно заказала надпись для сына: мол, только попробуйте тронуть, стоять тогда этому памятнику у райкома партии!..

Такая указиловка была по всему Союзу. Нельзя было писать «Погиб, исполняя интернациональный долг».

Сегодня фамилия Сережи выбита в Часовне на Острове слез, есть его имя и в книге памяти. Посмертно Сергею Грибко присвоена награда - орден Красной звезды.

«В Афгане я получал вдвое больше секретаря райкома партии»

Конечно, боялись, куда от страха деться? В начале боя у меня всегда подрагивало левое колено. Как когда-то перед выходом на ринг, я ведь боксом занимался.

Но если на ринге - как получится, то на войне, казалось, главное не опозориться, ты же офицер!..

Батальон у нас был разнокалиберный, белорусов - всего восемь, наши всегда были готовы помочь.

Санинструктор роты Юра Смоленский, кроме фельдшерских обязанностей, ковырялся в машинах, чинить помогал, бывало и за руль садился. А еще стриг полбатальона. Думаю, готовность помочь у белорусов в генах.

Другие - казахи, узбеки, таджики – реагировали по-иному, держались своими диаспорами.

Помню, эстонец был один. Когда ему оставался месяц до дембеля, он, в составе колонны, попал в засаду, был жестокий бой. Потом подошел ко мне и попросил: «Товарищ лейтенант, не посылайте меня больше, я боюсь, что погибну в последние дни!»

Просить не отправлять в бой считалось позорным. Но я его понял и назначил на месяц дежурным на КПП. Тем более, что за два года в ДРА , свой долг перед СССР он выполнил даже с довеском.

- На войне многих пугало предчувствие смерти?

Было такое. 18 декабря 83-го я выводил колонну из населенного пункта Пули-Хумри. Была еще поговорка: «Если хочешь жить в пыли – поезжай в Пули-Хумри». Там пыли - по колено, ты чувствуешь ее запах, слышишь ее чавканье. Английская экспедиционная бригада вымерла там от гепатита.

Перед выездом я построил роту, а одного солдата с грязным подворотничком отругал: «Как можно, даже в царской армии солдаты перед боем одевались во все чистое!»

А он мне – своему командиру! - ни с того, ни с сего: «Да какая разница, как умирать: чистым или грязным?..»

У него, пацаненка, как назло, в тот день - день рождения – 19 лет. «Ладно, говорю, потом отмоешься!» - поздравил его перед строем роты и поехали.

Выходим на трассу, километров пять проезжаем, начинается обстрел. И тот солдат на полном ходу выпрыгивает из кабины неуправляемой машины и грудью падает прямо на железный кран огромной трубы, лежащей в кювете.

Когда мы его поднимали – он издал последний вздох. Так и не успел свой воротничок постирать…

Я стал командиром роты всего через год после окончания военного училища. Мою роту называли китайская – 150 человек, в обычной автомобильной роте - не более 120.

Но мне было комфортно руководить большим коллективом в условиях военного времени. Тогда не было хныканий или неподчинений. Какая махновщина?

Если кто-то не исполнял приказ – я обязан был добиться его исполнения вплоть до применения оружия. До этого, слава Богу, не дошло, но мой замполит один раз имитировал расстрел.

Двоих старослужащих, которые за самогон продали афганцам сахар, сгущенку и тушенку из общего котла. Шароп – афганцы продавали ее прямо в целлофановых пакетах. А эти идиоты пили.

Идиоты – потому что в самогон афганцы порой сыпали отраву, а наши слепли.

В тот раз продукты продали, а колонне в дороге быть еще дня три – жрать нечего! И замполит поставил их к дувалу (забор. – Ред,). Рядом выстроил роту и зачитал собственный приказ: мол, эти подонки оставили голодными товарищей, поэтому приговариваю их… к расстрелу!

И дал очередь. Поверх их голов. Урок запомнили все, кто там был…

Беззаконие? Да. За что и понес замполит суровое наказание.

Досталось и мне, хотя и находился в это время в Кабуле . Не самые приятные факты той войны, но их не вычеркнуть из памяти и истории.

- Знаю, что во время Афганской войны у вас родился сын.

Да, этот день навсегда врезался в память. Помню, идет моя колонна в Кабул, в районе Ташкургана навстречу другая наша колонна. Оттуда кричат: «Това -арищ лейтенант, у вас кто-то родился!» «Кто?!» - ору, что есть мочи. «Да не знаю, может в конце колонны кто знает…»

И я даю команду: «Та-а-ак! Сворачивайте на стоянку!»

А там самое место для боевой паузы: стоянка огромная, два маленьких радоновых озера и бывшая гостиница, в которой после публичного дома дислоцировалась наша мотострелковая рота.

Останавливаю колонну, а мне наконец-то сообщают: «У тебя сын родился!»

Собрал офицеров и прапорщиков, подняли кружки как принято у славян, с водкой…

- Откуда же там водка?

Как откуда? В Советском союзе покупали! Я ведь со своей ротной колонной ежемесячно три-четыре раза в месяц госграницу пересекал.

Денег у нас было предостаточно, ходила даже такая поговорка: деньги ляжку жмут.

В Афгане я получал три фронтовых оклада, по меркам Советского союза в два раза больше, чем секретарь райкома – 750 рублей в месяц, причем часть в инвалюте, чеками. И наличкой давали, и на сберкнижку.

Короче, гуляли тогда знатно, даже устроили салют из зенитных установок ЗСУ-23.

- А говорят, на войне праздники не в счет…

Это как когда. Например, накануне каждого Нового года обычно строили всех офицеров: «Товарищи офицеры, запомните – никакой стрельбы в полночь – ни салютов, ни ракет! - понятно?!» «Так точно!»

А в 24.00 подвеселевший комбриг и все его замы выходили и давай в небо пулять. Тут уж и все остальные подхватывали эстафету.

Когда стреляли из крупнокалиберного пулемета трассирующими пулями, в небе над Кабулом загоралось слово «Сновымгодом!»

В Афгане до отпуска я пробыл год. Помню первое ощущение – интересно! Романтика, одним словом. И страна красивая, и люди трудолюбивые, и к нам поначалу относились дружелюбно.

И казалось, что именно мы спасаем эту страну от «коварных щупалец НАТО »...

А накануне отпуска я привел колонну в Кабул, выдохнул: все, улетаю к жене, сына Максима впервые увижу!

А комбат говорит: «Сергей, не получится, колонну твою переадресовали, ее нужно вести в Джелалабад ».

А это еще километров 200, тогда еще говорили: «Если хочешь пулю в зад - поезжай в Джелалабад!» Я понимал, что место это гиблое, всякое могло случиться.

Все эти метания наверняка отразились на моем лице, и комбат махнул рукой: «Ладно, Серега, все – ты свободен, поведет другой, а ты улетаешь к жене. Заслужил!»

Я потом часто вспоминал тот случай: может, это меня и спасло? Всю жизнь храню благодарность комбату Кочергину .

«Картошку по блату выменивали на шелковые платки»

В Афгане сдружился с начальником медслужбы батальона. Он научил: чтобы в тех условиях не слечь, не заболеть гепатитом, тифом или малярией - каждый вечер я съедал луковицу и иногда для профилактики выпивали 50 граммов медицинского спирта. Армейские витамины ели горстями. Но спиртным старались не злоупотреблять. Хотя, иногда и выхода другого не было.

Однажды нашу колонну засыпало на перевале: четыре машины отрезало лавиной. Мы не знали, через сколько суток к нам пробьются. На восьмерых - мешок сухарей, три ящика апельсинов и пятилитровая канистра спирта.

Чтобы экономить солярку все машины не заводили, а грелись по очереди в моем «КаМАЗе ». Я каждому наливал по полкружки спирта для внутреннего сугрева и растираний, выдавал сухари и апельсин. Апельсинов в Афгане нажрался так, что до сих пор на них смотреть не могу.

А как же мы скучали по драникам! У нас и повар в офицерской столовой был белорус, из Гомельской области, готовь – не хочу! Но хорошая картошка в Афганистане была на вес золота, днем с огнем не сыскать.

Все было: арбузы, ананасы, апельсины, финская салями, даже туши кенгуру из Новой Зеландии . А картошки (нашей, рассыпчатой!) не было. Чаще сухой картофельный порошок, который заливали водой и разводили жижу, типа пюре.

Для драников мы в Термезе (областной центр в Узбекистане . – Ред.) доставали картошку по блату на базе в Уч-Кизиле.. Выменивали на дефицитные платки из китайского шелка, которые в Афганистане стоили копейки, а в советском Узбекистане – 60 рублей - месячную зарплату медсестры.

Помню, первый раз шли в Союз, я тогда еще не знал, как ценятся эти платки. Проходим таможню, въезжаем в Термез, а вокруг - женщины, дети - все кричат и машут!

Я плечи расправил, ну, думаю, героев встречают, мы ж – интернационалисты! И радостно говорю водителю: «Смотри, как нас встречают!.. А что они кричат?» А из окна слышу: «Плятки, плятки давай!..»

Думаю, ну, твою мать, вот те и герой (смеется)!

- А в приметы вы верили?

На мою машину часто смотрели недоуменно, у меня ж номер был - «13-13 ЛЗ»

Я сам его выбрал, 13 – мое любимое число, вот и снял с ранее подбитой машины моей роты. С этим номером я проездил около года – только одна дырка от пули в кузове появилась.

А однажды в расстрелянном МАЗе я насчитал 97 отверстий. Тогда двое наших ребят погибли. А я из-за того МАЗа получил первое партийное взыскание.

По одной машине тогда ездить запрещалось, и к нашей колонне прикомандировали грузовик, который должен был привезти бетономешалку.

Старший машины – капитан Лютенко - не внял лейтенантскому запрету и, воспользовавшись моим нахождением в замыкании, рванул в Кабул самостоятельно. Его там ждала замена в Союз.

Уже когда поднялись на перевал Саланг, узнали, что их машину расстреляли возле поселка Джабаль-уж-Сарадж.

А на панели приборов МАЗа лежало недописанное письмо домой водителя Мартыненко . На листке бумаги - его кровавая пятерня, прямо под текстом: «Мама, не верится, что через 10 дней я буду дома…»

«Более 60-ти офицеров приземлились в СССР, но домой не доехали»

- Тогда во что верили коммунисты на войне?

На той войне все мы вроде бы были атеистами. Но только вначале – война быстро заставила поверить в ценности небесные. Оказалось, и крестики у многих были, и иконки, и ладанки. У меня крестика не было: как я - офицер, коммунист - его через таможню провезу – стыдно!

Но через левое плечо перед боем обязательно трижды сплевывал и о деревянный приклад автомата постукивал.

Отвернешься – перекрестишься и вперед на мины – пошла война!

Но у моих солдат, видел, когда мылись - у многих кресты были, им матери в дорогу давали. У бойцов-мусульман, соответственно четки и записки с цитатами из Корана. Многие в качестве амулетов вешали на шею пули в виде брелков. Но главные обереги – фотографии любимых и родных.

А я после отпуска из Беларуси иконку Николая Чудотворца с собой привез – подарок тещи покойной, из Жировичского монастыря. Помогла-не помогла – не знаю, а душу точно успокаивала!

Но больше меня впечатлила не война, а трагические моменты того времени, с войной не связанные. О них мало кто знает и сейчас. Я и сам узнал, лишь когда работал уже в Особом отделе КГБ .

Большинство офицеров той войны возвращались из Афганистана в Союз транспортными самолетами на узбекский аэродром Тузель. Он расположен далеко за Ташкентом , автобусного регулярного сообщения как такового не было.

Вот местные таксисты, заслышав гул приземляющихся самолетов, как коршуны, съезжались к аэродрому, чтобы везти офицеров в ташкентский аэропорт. Так все считали…

Офицеры возвращались в Союз «упакованные»: везли домой валюту, японскую технику, фирменные шмотки.

Оказалось, более 60-ти советских офицеров и прапорщиков, приземлившихся в Союзе, так и не попали домой. Они прошли войну, выжили, но их растерзали свои же, убив и ограбив. Так что большой вопрос: кто свои, а кто чужие и где именно начинается и заканчивается война…

Накануне годовщины вывода советских войск из Афганистана слуцкие ветераны Сергей Мирончик, Надежда Яркина и Николай Евсеенко рассказали «Кур"еру», как выполняли интернациональный долг, что увидели на войне и чем запомнился им Афганистан.

Ура! Мы живые

«Когда нас только призвали и везли в поезде, нам сказали, что после «учебки» все попадут в Афганистан. Нас было 150 человек белорусов.

В Афганистане служил год и 9 месяцев (с 1983 по 1985-й) в 66-й мотострелковой бригаде, в десантно-штурмовом батальоне.
Сергей Мирончик, служил десантником, награждён медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги» Почти каждую неделю мы выходили на боевые действия. Возвращались на день-два, получали сухпай и вертолётом обратно. На Панджшерской операции мы были месяц с лишним. Саму бригаду душманы обстреливали редко: только по советским праздникам.

Медаль «За отвагу» я получил в Чёрных горах. Мы разгромили много «духов» и нашли склады боеприпасов.

Медаль «За боевые заслуги» получил, когда мы ходили в логово душманов и меняли их убитых на наших убитых мотострелков. На обмен мы шли без оружия. Они нас и ногами, и руками толкали. Провоцировали так.

Самые хорошие воспоминания — как мы поднимались в бронежилетах на высоты, где лежит снег. Вспоминали своё детство: на бронежилетах, как на санках, съезжали с горок.

Самые плохие — когда теряли своих друзей. За мою службу из нашего батальона погибли четыре человека. С одним из них мы вместе учились в техникуме физической культуры. Его звали Стас Кунис. Он погиб 22 апреля 1985 года. Они как раз приехали из Марьиногорской бригады спецназа, ещё «необстрелянные» ребята. Командир неопытный был. Их «зажали» в ущелье. Они высотки не обеспечили прикрытием, и «духи» их накрыли. Раненых добили. Вся рота погибла.

Возвращались на Родину самолётом ТУ-134. Стюардесса объявила, что мы пересекли границу СССР, и все сразу поднялись и закричали: «Ура! Мы живые!»
У меня есть друг-сослуживец Костя из Витебска. 15 февраля обычно встречаемся. Сейчас мы самые близкие. Те, кто ещё ближе был, уже ушли на тот свет.

Первыми вспоминаем живых. Потом — своих командиров, которые спасли много жизней. Например, наш командир Евгений Дутов ушёл в отпуск, а когда началась Панджшерская операция и «зажали» мотострелковый батальон, он прилетел из отпуска прямо на поле боя.

А последними вспоминаем своих погибших. Стаса, который учился со мной, ребят из Украины, которые тоже погибли".

Под обстрелом прятаться некуда

«Это был сентябрь 1985 года. Мы ехали в командировку на 2−3 месяца, чтобы нейтрализовать вспышку холеры в Джелалабаде, но остались на два года. Госпиталь стоял на территории бригады. Не было линии фронта. Просто выходили подразделения в горы, где разведчики находили бандформирования.
Надежда Яркина, служила медсестрой Бывало, обстреливали. На этот случай инструкций не было: прятаться-то некуда. Когда стрельба шла, пытались хотя бы понять, с какой стороны стреляют. А прятаться? Мы жили в модулях из фанеры. Они сгорали за три минуты, в них прятаться было бесполезно.

На войне видно, кто чего стоит. Когда формировался наш госпиталь, набирали только добровольцев. Были такие, кто поехал, не подумав, и вели они себя как трусы.

У нас не было норм рабочего времени. Работаем — значит, работаем. Если привозили много раненых, все вставали и работали. Хотя наш госпиталь был инфекционный.

Никто в советское время не задумывался, какая это психологическая травма. Иногда даже офицеры не выдерживали, а уже про солдат говорить нечего. Когда на заставе 15 человек, и они в течение полутора лет каждый божий день вместе. И нет возможности побыть одному, нет личного пространства. Это очень тяжело.
Каждый год мы встречаемся, чтобы увидеться. Вспоминаем тех, кто погиб в Афганистане".

Домой летели с «грузом 200»

«Ночью наш полк в Иваново подняли по боевой тревоге. Отобрали батальон. Командир сказал: «Вы едете выполнять интернациональный долг». Это был январь 1980 года, уже две недели, как наши войска вошли в Афганистан. На эшелонах отправились в Термез (город в Узбекистане — Прим. ред. ). Через Амударью переправлялись по наплавному понтонному мосту. Тогда увидели первые смерти наших солдат. Течение очень сильное, и мост трудно было держать на плаву. Кто-то срывался, кто-то тонул.
Николай Евсеенко, служил связистом Первое, что я увидел в Афганистане, — это вол, который пахал землю. За ним шёл крестьянин. Это пора­зило. Мы всё делали на машинах, я сам тракторист. А тут на корове пашут.

Через двое суток мы приехали, палатки поставили. Рядом аул — 15−20 хижинок. В первую же ночь было -20 градусов. Для нас это привычно, а афганцы в халатах. Мы жалели их, делились обмундированием, хоть и запрещено было.

У них дома из глины слепленные и всё. Мы в таком домике были. Поразила нищета. Раздетые, нечем работать и не на чем. И зверство «духов», которые на нас нападали, тоже поражало…

Мы, связисты, в боевых действиях не участвовали. Но во время службы стычки случались.

В мае того же года мы отправились назад. С нами в одном самолёте летели «груз 200» и «груз 300» («груз 200» — погибшие солдаты в цинковых гробах, «груз 300» — раненые солдаты — Прим. ред. ).

Когда пилот объявил, что мы перелетаем границу СССР, мы сидели тихо, потому что понимали, кто с нами летит. А полностью порадоваться смогли в Ташкенте. Хотя до дома ещё были тысячи километров, но мы уже были в Союзе.

Я в мае демобилизовался, а мой земляк из Слуцка Валерка остался в Афганистане. Говорит: «Придёшь к моим, скажешь, что я тут нормально». Я к ним зашёл.

Они знают, что сын на вой­не, в глаза смотрят. Врать я не врал, но и не говорил, что на самом деле там может случиться. Старался скрасить, чтобы не волновались. Моя мама пока меня ждала, зрение потеряла, так сильно волновалась. Но всё сложилось хорошо, вернулись оба, живы-здоровы".

• 20 декабря 2019, 19:50
• 4080

25 декабря 1979 года Советский Союз ввёл войска в Афганистан. Незадолго до того там произошла революция, и, по официальной версии, «ограниченный советский контингент » должен был «оказать помощь братскому афганскому народу ».

Советские войска застряли в Афганистане на 10 лет. Через мясорубку войны прошли тридцать тысяч белорусов. 771 из них погиб, более полутора тысяч получили ранения. Долгие годы многие из них страдали от посттравматического стрессового расстройства, для которого в СССР и постсоветских странах не было ни названия, ни врачей. Накануне сороковой годовщины ввода войск в Афганистан Еврорадио пообщалось с ветеранами об «афганском синдроме» и о том, как они возвращались к обычной жизни, вернувшись с войны.

Бородатые лица снились каждую ночь

Анатолий Кожух, 57 лет. Попал в Афганистан в мае 1982 года

До Афганистана Анатолий Кожух год прослужил в Читинской области в вертолётном полку. Сейчас он живёт в небольшом посёлке Воропаево недалеко от Постав, работает механиком. Разведён, вырастил троих дочерей.

Анатолий показывает своё удостоверение воина-интернационалиста. О том, что он был в Афганистане, там не написано.

«В Афганистане уже полным ходом шла война , - вспоминает Анатолий Кожух. - Мне тогда 20 лет было. Привыкал трудно: всегда с оружием, всегда стрельба. С одной стороны, всё про интернациональный долг, а между собой мы понимали, что идёт никому не нужная война. Душманы убивали наших солдат, снимали с постов, отрезали уши. Мы хотя бы год отслужили в Союзе, а молодых парней сразу забрасывали. Им было очень трудно ».

По словам Анатолия, первые годы войны афганцы относились к советским солдатам не очень жестоко. Но с годами всё стало хуже. Под конец войны редко кто мог вернуться из плена живым. Жестокое отношение к людям с обеих сторон - одно из самых страшных воспоминаний.

«От случая к случаю могу вспомнить войну, - продолжает ветеран. - Вспоминаются точки, где мы находились, обстрелы, вертолётные перелёты. Это всё в душе осталось ».

Несмотря на пережитое, Анатолий планировал остаться на сверхсрочную службу, но родители были против. После демобилизации рядовой Кожух вернулся в Поставский район работать трактористом. Где служил - держал в тайне.

Сейчас война Анатолию снится редко. Но первые годы после демобилизации «бородатые» приходили во сне каждую ночь.

«Запрещали лишнее болтать про эту войну. Кому проблемы с органами нужны? - говорит „афганец“. - Если кто-то из знакомых спрашивал, то говорил, что служил в вертолётном полку авиамехаником ».

Психологические травмы, по мнению ветерана, на войне не получили только «штабные крысы» - солдаты и офицеры, которые не участвовали в боевых операциях, а душманов видели только издалека. «Я вам честно скажу, что нарушена психика, и это самое плохое. При такой обстановке характер стал вспыльчивый, а нервная система потрёпанная. Организм с годами не молодеет, и такое состояние на всю жизнь».

На психологическое состояние Анатолия, как и многих его сослуживцев, в своё время никто не обратил внимания. Бывшие «афганцы» совершали суициды, страдали алкоголизмом, разводились с жёнами.

«Дело в том, что нас мало кто правильно понимает , - говорит Анатолий. - Большинство знакомых, друзей потеряли семьи. Жёны тоже не выдерживают, хотя мы не виноваты. Я разведён уже давно ».

После развода с Анатолием остались три маленькие дочки. Говорит, что ответственность за детей мотивировала не упасть духом.

«У неё [жены. - Еврорадио] своё понимание про эту жизнь, а у меня своё. Мы [„афганцы“. - Еврорадио] люди честные. И я знаю, что правильно говорю и толково. Начинались ссоры, конфликт, как говорится, развивался. Мы оттуда [из Афганистана. - Еврорадио], кто под обстрелом побывал, люди с ненормальной нервной системой ».

К настоящему моменту бывший «афганец» перенёс два инфаркта и операцию на сердце. По удостоверению воина-интернационалиста Анатолий может бесплатно доехать на пригородном автобусе из Постав в посёлок Воропаево, где живёт.

Как только вышел из вертолёта - иллюзии развеялись

Александр Гемский, 50 лет. Попал в Афганистан в 1987 году

Александр Гемский живёт в Новополоцке, работает водителем. Мы встречаемся в школе № 4, которую он когда-то окончил. Александра часто приглашают сюда рассказывать школьникам про афганскую войну.

В Афганистан Александр попал в 18 лет. Говорит, что сам попросился в военкомате:

«Дворовое радио очень быстро разносило информацию про Афганистан. Приходили гробы, и все уже тогда знали, что идёт какая-то война. Почему просились? Воспитание было очень патриотическое ».

С 1987-го по 1989-й Александр служил в манёвренной группе «Кайсар» КГБ СССР Тахта-Базарского отряда. Ветеран вспоминает, что все иллюзии развеялись, как только он приземлился в Афганистане:

«Сразу стало понятно, что не в сказку попал. Зашёл на нашу базу, увидел, как в волейбол играют вприсядку. Подпрыгивают, отбивают мяч и опять садятся. Круглосуточный обстрел... Сначала не понял, почему веток валяется так много. А их пулями срезало ».

Больше всего Гемский боялся остаться покалеченным или попасть в плен к душманам. Солдаты знали, что к пленным советским воинам афганцы относились жестоко. Чтобы избежать издевательства в плену, некоторые солдаты носили гранату на груди.

«Да любой боялся плена. Возможно, не у каждого хватило бы сил подорваться, но многие психологически, думаю, понимали, что так было бы лучше. Бывало по-всякому: у кого-то слёзы, у кого-то сопли. Может, в то время не все знали, как резали головы, как издевались ».

Александр Гемский прослужил в Афганистане до вывода советских войск в 1989 году. О том, что прошёл через войну, мужчина не жалел ни тогда, ни сейчас. Он хотел связать свою жизнь с армией, но передумал: не понравилась разруха и бардак в войсках в начале 1990-х. Вернувшись домой, Александр пошёл работать на завод. О том, как привыкал к мирной жизни, «афганец» говорит просто: я не был сломлен.

«Ну бывало под рюмку с друзьями смотрели альбомы, слёзы потекут. Выпивал когда-то, но сейчас у меня вопрос с алкоголем решён окончательно. Здоровье позволяло, выпивал, может, это подглушивало. Хотя, может, это просто я не осознаю, что у меня есть афганский синдром ».

Некоторые его сослуживцы не смогли прийти в себя после войны: спивались или накладывали на себя руки. Александр уверен, что если бы им была оказана своевременная психологическая помощь, то покалеченных судеб было бы меньше.

«Ещё лет 15 назад я считал, что психологи и их помощь - это бред какой-то , - рассказывает Гемский. - Сейчас думаю, что это нормально. Думаю, помогло бы „афганцам“ в начале 1990-х .

Я по себе помню, когда был сероватый период в жизни. Я не обращался за помощью, а случайно познакомился с девушкой, а она оказалась психологом ».

По мнению Александра, тем «афганцам», которые смогли дожить до сегодняшнего дня, помощь психолога уже не нужна - они справились с посттравматическим синдромом сами. «А те, кто не смог справиться сам... Они тоже в помощи уже не нуждаются», - с болью резюмирует наш собеседник.

Я смеялся. Весело мне - смеялся. Грустно - смеялся

Николай Гарбуза, 58 лет. В Афганистан попал одним из первых - в 1979 году

Николай Гарбуза из Верхнедвинска. Изначально белоруса призвали на службу в Украинскую ССР, а оттуда перебросили в Кабул. О том, что придётся воевать, не сказали.

С Николаем мы встречаемся у него дома. Мужчина немногословен. Заметно, что вспоминать войну ему не хотелось ни тогда, ни сейчас.

«Командиры сказали, что из Украины едем в командировку - в то время ездили на целину », - рассказывает Николай Гарбуза. Командировка затянулась на два военных года.

«Мы меняли так называемых партизан, которые выходили из Афгана. Они сказали: „Там стреляют “, - вспоминает Николай Гарбуза. - Ещё в Термезе [город в Узбекистане. - Еврорадио], когда заряжали автоматы, нам сказали, мол, берите сколько хотите. А патроны-то боевые ».

Даже спустя 40 лет вспоминать про армию «афганец» не любит. После демобилизации не рассказывал коллегам и соседям, что воевал. Но изменения в психике Николай заметил сразу же, как вернулся домой.

«Когда на твоих глазах убивают, когда видишь раненых, как они себя ведут, то у любого человека психическое настроение будет не как у нормальных людей. Я когда вернулся, мать по привычке стала мне читать морали, как до армии. Но получилось всё наоборот. Я ей такого наговорил, что у меня пена изо рта пошла. Из дома выскочил и понял, что надо брать себя в руки, иначе дальше только хуже будет ». Справиться с последствиями войны Николаю помогли искусство и смех. После армии он поступил в витебский институт на резчика по дереву. Обратиться за психологической помощью было не к кому.

«И я смеялся. Весело мне - смеялся. Грустно - смеялся. Думаю, что такая защитная реакция организма... Бесполезно было что-то рассказывать. Да и не хотелось мне рассказывать, трогать эту тему. Потому что нас всё равно никто не понимал. На нас не обращали внимания », - рассказывает житель Верхнедвинска.

Как и многие «афганцы», Николай Гарбуза пробовал решить психологические проблемы с помощью спиртного. Но это быстро надоело - «не его». Николай уверен, что с психологическими проблемами столкнулись все, кто воевал:

«Я понимаю ветеранов Великой Отечественной, они тоже психованные. Если бы про нас не забыли, если бы была возможность психологической помощи, то меньше бы в бутылку заглядывали, не страдали ». В 2008 году белорусские власти разделили ветеранов войны в Афганистане: те, кто не был ранен или не получил контузию, лишились большинства льгот. Многие «афганцы» остались без бесплатных лекарств, реабилитации в санаториях и права на внеочередное улучшение жилищных условий. После 60 лет Николай Гарбуза может рассчитывать на 50-процентную скидку при оплате коммунальных услуг и бесплатный проезд по территории Верхнедвинского района.

«Я думаю, не нужно забывать, что мы там были , - говорит ветеран-„афганец“. - Сейчас другая страна, а призывались мы при Союзе. Но не по своей же воли мы туда пошли. Защищали рубежи, про это нужно помнить. А сегодня говорят: мы вас туда не посылали. Вам бы это не было обидно? »

Мой старый знакомый Павел Цупик, проживающий в России, обнародовал полный список павших по Республике Беларусь . Работа длится уже несколько лет, но есть ещё что доделывать.

Заходите, смотрите, изучайте. Автор списка обращается с просьбой ко всем неравнодушным: если есть какая-либо информация по погибшим, не представленная на сайте, обязательно свяжитесь с ним. Нажимая на ссылку Фамилия Имя Отчество, после информации о человеке вы увидите адрес электронной почты Павла, щёлкнув мышью по которому создастся тема с уже прописанным ФИО.

Либо пишите мне на e-mail: [email protected]

Об авторе Михаил Тарасов

Тарасов Михаил Иванович Родился 04.12.1965 г. в военном городке Боровка, Лепельского района в семье военного. Призван в армию Лепельским ОГВК 23.04.1984 г. В Афганистане с 17.11.1984 г. по 11.11.1985 г. Место службы - взвод управления разведроты 317 ПДП 103 ВДД (в/ч пп 24742 г. Кабул). В связи с гибелью родного брата Александра, военнослужащего срочной службы, приказом командования переведён в в/ч 77002 (база 317 ПДП в г. Витебск). Награждён медалью "За боевые заслуги". Демобилизован 11.05.1986 г. В феврале 1988 года, находясь на посту инструктора райкома комсомола, возглавил первый совет воинов-интернационалистов Лепельского района. Член общественного объединения "Белорусский союз ветеранов войны в Афганистане (ОО БСВВА) с 2008 г., с января 2011 г. - председатель лепельской городской первичной организации ОО БСВВА. С 2007 года ведёт фотолетопись районной организации ОО БСВВА. Награды за активное участие в деятельности ветеранских организаций: грамота Витебской областной организации ОО БСВВА, знак "За заслуги" I степени ОО БСВВА, медаль "За ратную доблесть" Всероссийской общественной организации "Боевое братство", орден "Долг и Честь" Международного союза десантников. В настоящее время - индивидуальный предприниматель, фотограф фотостудии "L-Studio".